Комментарии к прочитанному
1. А. Кабаков - писатель, о романе В.Аксенова "Ленд-лизовские" (книга пока отсутствует в фондах библиотеки):
-Это настоящий превосходный Аксенов! Увы, работа незаконченная… Даже трудно представить, что это писал 75-летний человек накануне смерти,- настолько это «молодой» текст. Роман состоит из двух частей, не очень-то связанных между собой. Одна - беллетризированный, оснащенный аксеновской фантазией, прекрасно написанный рассказ о его казанском детстве (которое у него, сына репрессированных интеллигентов, было непростым). Вторая - первоклассная выдумка. Это история о том, как сначала на Волге, а потом на Каспии разыгрывается странное столкновение не то с уцелевшим со времен Второй мировой гитлеровским флотом, не то с уже современным войском террористов. Такой литературный ход словно сплавляет воедино воспоминания и буйную фантазию. Получается весь Аксенов в «одном флаконе».
2. Харуки Мураками «О чем я говорю, когда говорю о беге» (книга пока отсутствует в фондах библиотеки)
Писатели с международной славой, как у Харуки Мураками, могут себе позволить выпускать в свет книги на такую вроде бы малоинтересную широким читательским массам тему, как полуторачасовой бег трусцой по утрам. Однако этот сборник эссе, который японский мастер слова оттачивал год и два месяца, совсем не выглядит узкоспециальным. «В работе писателя победа, равно как и поражение, это дело десятое. Мне гораздо важнее, соответствует ли то, что я написал, моим собственным внутренним стандартам или нет. и тут никакие оправдания не действуют. Перед другими оправдаться не так уж сложно, но себя-то не обманешь. И в этом смысле писательский труд похож на марофонский бег».
Очевидно, то время в бегах, которое требуется Мураками, чтобы наматывать свои 60 км в неделю, приносит с собой немало оригинальных мыслей. Вот, например, бегает он всегда с наушниками в ушах, слуша музыку с диска через старенький MD – плеер, категорически отказываясь от современных МР3- носителей. И в этой связи у писателя рождается афоризм: «Музыку нельзя сочетать с компьютером, как нельзя сочетать друзей и работу с сексом».
В книге прослежено, как за 28 лет, в течение которых знаменитый писатель изнуряет себя нагрузками профессионального спортсмена, менялся не только мир вокруг, но и физическое состояние самого бегуна. Это полнокровные размышления о времени и о себе, которые могли бы украсить автобиографию, какую принято создавать мэтрам на закате жизни.
3. Бегбедер Фредерик «Французский роман» (книга имеется в фондах бибилиотеки)
Сочинив семь книг, 44- летний мэтр француской литературы Бегбедер посчитал, что созрел для мемуаров. И если до сих пор произаик предпочитал конструировать шокирующие сюжеты с участием героев-сумасбродов, похожих на него самого, то во «Французском романе» всё – историческая хроника. Однако любители сенсаций будут разочарованы. «Сведение семейных счетов и эксгибиционизм в автобиографиях, психоанализ под видом книг и публичное полоскание грязного белья – это всё не по мне».
Отправной точкой для книги стал арест полицейскими 42-летнего Бегбедера за употребление кокаина в общественном месте. Писатель и его богемные дружки не придумали ничего лучше, как раскатать дорожки из кокаина прямо на капоте автомобиля, припаркованного на людной парижской улице. Нанюхавшийся и уже мало что соображавший Фредерик не смог убежать, когда рядом притормозила патрульная машина. Отрезвление пришло лишь в грязной и тесной камере следственного изолятора. «Всё на свете я отдал бы тогда за книжку или таблетку снотворного. Но, не имея ни того, ни другого, принялся в уме, без ручки, с закрытыми глазами писать вот этот текст. Желаю, чтобы эта книга позволила вам, как и мне той ночью, откуда-нибудь сбежать». Свой побег Бегбедер совершает в мир детства – «ни потерянный рай, ни унаследованный ад»,- о котором писателю до сих пор как-то не было случая вспомнить по-настоящему. В устах прожженного циника и бесшабашного гуляки странно звучат такие признания. «Я грыз ногти и дико комплексовал: торчащий вперед подбородок, уши как у слона, уродливая худоба – мало, что ли, надо мной в школе издевались? Жизнь – это долина слез…» Впрочем, теперь эстет и сноб Бегбедер благодарит обидчиков и тех девушек, что его отвергали. «Если бы вы вдруг меня полюбили, стал бы я писателем?»
Оказывается, дебошир Бегбедер – отпрыск богатого семейства, владеющего курортными пансионатами с 80 га хвойного леса, полями и парками у подножья Пиренеев. Его мать – переводчица дамских романов, а старший брат Шарль Бегбедер – основатель крупной брокерской конторы. Бабушки и дедушки, дяди и тети, кузены и кузины, племянники и единственная дочь Хлоя, оставшаяся после неудачного брака, - кажется, писатель не забыл ни одного семейного предания, но преподнес все это в своей фирменной стилистике: легкой и поэтичной, на свой манер продолжающей традицию прустовской самоуглубленности в родовые корни. Неслучайно «Французский роман» был награжден премией Ренодо-2009, второй по значимости после Гонкуровской.
4.Сесилия Ахерн. «Волшебный дневник» (книга пока отсутствует в фондах библиотеки).
Знаменитая ирландка Сесилия Ахерн занимает особое место в широком ряду мастериц дамской любовной прозы. Молодая писательница, каждый год создающая по роману-бестселлеру, обладает талантом писать немного наивные, слезливые, местами сказочные книги, в которых, тем не менее, сюжет не сводится к банальной схеме «встреча-любовь-разлука-счастье», а последняя страница оставляет удивительное ощущение веры в торжество справедливости. «Волшебный дневник»-это книга не об извечно мучительном пути мужчины и женщины друг к другу, а скорее о долгом поиске себя, своего места в жизни и обретении самых важных ценностей.
Тамара Гудвин, 16-летняя дочь богатых родителей, с детства не имевшая ни в чем отказа, неожиданно теряет всё, когда ее отец кончает жизнь самоубийством. Тамаре кажется, что ее жизнь кончена, но все меняется, когда она находит дневник, да не простой, а волшебный, где записи посвящены только предстоящим событиям, что позволяет девушке предвидеть будущее. Дневник помогает Тамаре отвлечься от тоски, научиться принимать верные решения, а заодно узнать страшные фамильные тайны, которые на протяжении всего повествования не дают ей покоя. Книга производит двоякое впечатление: поначалу совсем неинтересно читать о душевных страданиях избалованного подростка, которого окружают люди, что-то тщательно от него скрывающие, зато последние несколько глав, интересных, динамичных, с элементами детектива, стоят всего романа.
5. Леви М «Где ты?» (книга имеется в фондах бибилиотеки)
Прежде чем дать волю своему литературному таланту, уроженец парижского пригорода Булонь Марк Леви добился успеха в бизнесе, основав в США две компьютерные компании и архитектурное бюро по строительству и дизайну интерьеров, ставшее крупнейшим во Франции.
Его дебютная книга «Между небом и землей о романтической любви парня из Сан-Франциско к девушке- привидению была успешно экранизирована с Риз Уизерспун в главной роли. С тех пор Марк Леви слывет непревзойденным мастером французского сентиментального романа.
В основу второй книги писателя «Где ты?» положен, очевидно, его юношеский опыт работы в парижском отделении Красного Креста. Помогать людям, попавшим в беду, стремится и главная героиня Сьюзен. После окончания художественного училища она вступает в Корпус мира и с гуманитарной миссией едет на два года в терпящий бедствие Гондурас, через который пронесся разрушительный ураган, унесший 10 тысяч жизней и лишивший крова 600 тысяч человек. Проблема в том, что у Сьюзен остался в Нью-Йорке возлюбленный Филип, с которым они обмениваются страстными посланиями, живописуя все, что с ними случилось в разлуке.
Читая эти эпистолы, мужики, возможно, смахнут скупую слезу, а женщины – так точно будут плакать навзрыд. Таковы особенности жанра.
6. Гавальда «Утешительная партия игры в петанк» (книга имеется в фондах бибилиотеки)
Пятисотстраничную «Утешительную партию игры в петанк» надо читать с середины, поскольку первая половина книги порождает ассоциации с вялым и бессмысленным размешиванием остывшей манной каши. Бесконечные копания в закоулках мужской души, печаль и тоска по неведомой причине, описанные в традициях одновременно и Пруста, и Джойса, вызывают раздражение и желание гневно воскликнуть: «Короче!», пролистнув страниц эдак сто, а то и двести. Кто удержался и терпеливо осилил саратовские – в данном случае парижские- страдания, излагаемые то от лица героя, то через восприятие всевидящего автора, не бросив книгу на середине, тот молодец: во второй половине романа события будут поживее и поинтереснее, и в целом впечатление останется самое доброе, как это обычно и бывает с книгами Гавальда.
Главный герой, преуспевающий архитектор Шарль с русской фамилией Баланда ездит по работе в Россию, живет не тужит с красавицей женой Лоранс и ее дочерью от предыдущего брака Матильдой. Жизнь течет размеренно, пока на 55-ой странице Шарль не получает письмо, в котором, как узнает читатель только через 10 страниц, было всего два слова, сообщавших, что умерла мать старого друга Шарля, с которым он поругался много лет назад. Еще через много страниц читатель наконец-то понимает, почему Шарль так переживает: в эту женщину он был влюблен. И далее Гавальда переносит Шарля в разные периоды его жизни, чередуя прошлое и настоящее, заставляя его вспоминать детство и недавние события, первые переживания и последнее свидание.
Почему петанк? В этой игре есть несколько партий, последняя из которых – утешительная- не предполагает ни ставок, ни соревнования, ни победителей. она совершается ради удовольствия, и эту партию Шарль отыгрывает красиво, обретая новую любовь, а с ней и смысл жизни.
Патриотично настроенным читателям могут не понравиться попытки Гавальда устами героя бегло охарактеризовать основные приметы русской жизни. Шофер, встречающий его в московском аэропорту, весь в татуировках, без половины зубов и в машине включает бьющий по ушам русский рок. Предоставленный переводчик по-французски едва изъяснялся. У российских партнеров на стройке работают, конечно же, нелегалы, и вообще бизнес по-русски – это «авось получится» в атмосфере неистребимого бардака. К счастью, такими подробностями Гавальда все же не злоупотребляет.
7. Элизабет Гилберт. «Есть, молиться, любить» (книга пока отсутствует в фондах бибилиотеки)
Типично женское биографическое чтиво, облаченное в форму путевых заметок, о том, как трудно достается простое бабье счастье. автор книги- нью-йоркская журналистка средних лет однажды проснулась с мыслью: «Не хочу больше быть замужем». Рыдая в ванной своего шикарного загородного особняка, она вдруг обратилась к Господу нешему: «привет, Бог. Как дела? Меня зовут Лиз. Будем знакомы». Так начались метаморфозы этой экстравагантной особы: она разводится с мужем, бросает любовника-вегетарианца, увольняется из глянцевого журнала и едет в кругосветное путешествие длиной в год. В Италии она «практикуется в языке» с молоденьким мачо и вкушает плоды dolce vita (сладкой жизни), в Индии ищет духовного просветления в некой чудесной секте, назвать которую категорически отказывается. А четыре месяца на индонезийском острове Бали у йогов завершают процесс приведения в порядок ее нервной системы.
Не случайно по возвращении взбалмошная блондинка осела в Филадельфии – самом полиэтничном мегаполисе Америки, где сильны итальянские, ирландские, восточноевропейские и азиатские общины, живущие бок о бок с многочисленным черным населением. именно Филадельфия стала первым городом США, где на пост мэра был избран афроамериканец.
8. Гришковец Е «А…..а» (книга имеется в фондах бибилиотеки)
Новая книга Гришковца, хотя и обозначена им как «повесть», но это скорее расширенное эссе на тему «США в моей жизни». Чего-то подобного следовало ожидать от литератора , который несмотря на популярность и материальные возможности перебраться поближе к Москве, упрямо продолжает жить в Калининграде, где влияние западной цивилизации ощущается особенно сильно.
Эпиграфом к книге можно было бы взять песню перестроечных времен «Гуд-бай, Америка, о-о/ Где я не был никогда», ибо лирический герой заявляет с ходу, что о США имеет опосредованное представление. В советские времена поездка в Америку была почти немыслима из-за «железного занавеса», а теперь – случай никак не представится. Это обстоятельство тоже работает на идею. Ибо образ страны, незамутненный опытом личного знакомства, в культурологическом смысле является ценным примером эстетского переживания. Тем более что тема кажется автору наболевшей. « при первом же моем знакомстве с чем-то «американским» я сразу же испытал любопытство, сильное притяжение, страх, возможность попробовать что-то непробованное, опасное и в то же время манящее». Герой книги подвергает осмыслению явления и образы своего прошлого. Костюм ковбоя для новогоднего утренника, колорадский жук на огороде у бабушки, заезжий аттракцион «американские горки», романы Фенимора Купера об индейцах, эмигрировавший в США друг- математик Боря… К середине книги ощущается провисание темы. Ты уже проникся творческим методом автора и по первым строкам начинаешь угадывать, о каком новом аспекте «американских» комплексов пойдет речь. В этом смысле куда неожиданней и острей Гришковец в интернетовском Живом Журнале, где его обстоятельные рассуждения всякий раз вызваны новыми злободневными поводами. Ситуацию с отсутствием интриги в «А……а» отчасти спасают парадоксальные рассуждения. Как, например, о проблеме взаимопонимания. «Мы про них знаем больше. Мы-то смотрели и смотрим американское кино, слушаем американскую музыку, а они наше кино и нашей музыки не видели и не слышали. Мы в школе изучаем язык, на котором американцы говорят, а они язык, на котором говорим мы, не изучают. Что они могут о нас знать?!»
В целом Гришковец предельно точно отразил мироощущение 40-летних россиян среднего достатка. У старших поколений с Америкой, скорее всего, связаны переживания и ассоциации иного порядка. А молодые, боюсь, и вовсе не поймут из-за чего сыр-бор – вот же она, Америка, рукой подать: открывай визу и лети хоть завтра. Однако эта популяризированная американистика будет интересна всем.
9.Рина Зеленая. Разрозненные страницы (книга имеется в фондах бибилиотеки)
Рина Зеленая (1901-991) терпеть не могла воспоминаний. Другое дело- дневники, которые актрису смолоду надоумил вести блестящий довоенный очеркист Михаил Кольцов. И тут литературные таланты «королевы эпизода» раскрылись в полной мере. Хотя и до этого все знали, что участие Рины Зеленой в съемках фильма сулило его создателям новые сюжетные находки и афоризмы.
Книга «Разрозненные страницы» составлена из дневниковых записей актрисы, имеющих форму более-менее законченных очерков или маленьких рассказов. Строгой хронологии нет. То читаем, как Рина Зеленая обыграла на бильярде Маяковского и принимала извинения Есенина из-за драки не концерте, то, как в юности едва не погибла в голодном и промёрзлом Харькове, то, как выступала с концертными бригадами на фронтах Второй мировой войны… Легко и весело описана дружба с Пляттом, Орловой, Утёсовым, Барто, Чуковским…Много сказано о юморе, сатире, пародиях. Из разрозненных кусочков сложилась цельная картина эпохи, по-другому, нежели сейчас, понимавшей понимавшей комедийность и смех.
10.Олег Рой. Амальгама счастья (книга имеется в фондах бибилиотеки)
"Перелистывая последнюю страницу захватывающего повествования, испытываешь жалость, что книга закончилась",-пишет в предисловии к книге Олега Роя небезызвестная Александра Маринина. "Амальгама счастья"-самое подходящее чтение для теплого летнего вечера, когда не хочется никуда идти. А можно прочитать ее взахлеб дождливым днем.
